The Founder

"Я мечтаю купить одну рыбу. Она стоит 535 рублей или около того и это почти единственное, что меня останавливает. Эта рыба ужасно уродлива. Она сделана из камня или глины или еще какой керамики и раскрашена так, словно её сотворение было домашним заданием некоего приюта безумных. Она восхитительна. Иногда я представляю себе совершенно пустую комнату, за тем исключением, что в одном её углу стоит небольшая трехногая табуретка, а в другом эта рыба. К сожалению, я не располагаю отдельной комнатой, которую можно было бы так обставить. А в суматохе всяких дурацких вещей рыбе не место. Но одна мысль, что её поставят на стеллаж рядом с собранием сочинений Алексея Толстого, крайне огорчает меня. Надо её спасать."

Это я написал в одном письме в первый день, когда я увидел это кистепёрое. Почему-то иногда мне нравятся некрасивые, уродливые и отвратительные вещи, в линиях которых нет гладкости, цвета которых ужасны.

Я до сих пор помню, как однажды пришлось ехать с двумя бомжами в автобусе, по дороге вдоль Волги. Они были самыми колоритными персонажами в салоне, но от них очень плохо пахло. Через пару остановок я был единственным, кто стоял с ними на задней площадке - все прочие люди зажав носы ретировались. А я любовался бомжами, переговарющимися взрыкивающим, негромким и абсолютно неразборчивым говором. В ослепительном свете полуденного солнца они были похожи на двух ангелов больных чумой. Да пахло от них скверно. Но разве хорошо пахнут эти, зажимающие носы, толстые, взмокшие люди в жаркий июльский полдень в душном салоне автобуса?

Шёпот барханов. Одинокий верблюд,
Важный, будто бы он несёт чудес и сокровищ богатого каравана
Беззубый дервиш в рваном халате. Подпоясанный позолоченным кушаком.
Кости славного бека
Время решило их спеленать тленом шелков, ржавчиной ятагана
Ввысь пустым. Выжженным зраком.
Немногословный, хмурый, укутанный в паранджу, в сумерки. Люд.
Муэдзин, спящий. Сквозь веки и сквозь века.
Смотрят на небо пустыни.
Полное звёзд.